С 1923 года Владимир Маяковский начал записывать свои поэтические творения лесенкой и все потому, что хотел заработать больше денег. Поэт смекнул, что гонорар платят за количество строк, вот и сколотил себе состояние, разбивая строку по одному слову. Этот миф сложился еще при жизни Маяковского и в ходу до сих пор. На выступлениях поэт получал сотни записок, в которых прямо спрашивали о его доходах: «На какую массу рассчитывает пролетарский поэт, назначая такие цены на билеты?», «Товарищ Маяковский, откуда вы берете средства к существованию? Каков ваш доход?», «Почему у вас поэма “На смерть Ленина” написана лесенкой? Может быть потому, что за слово платят как за строчку?». Такие вопросы Маяковский слышал и получал часто, старался отвечать на них с присущим ему юмором, но иногда все же раздражался и выходил из себя.
Так почему же он записывал свои строки лесенкой? Маяковский сам ответил на этот вопрос в 1926 году в статье «Как делать стихи?»: «При таком делении на полустрочия ни смысловой, ни ритмической путаницы не будет. Раздел строчек часто диктуется и необходимостью вбить ритм безошибочно, так как наше конденсированное экономическое построение стиха часто заставляет выкидывать промежуточные слова и слоги, и если после этих слогов не сделать остановку, часто большую, чем между строками, то ритм оборвется. Вот почему я пишу:
Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.
“Пустота” стоит отдельно, как единственное слово, характеризующее небесный пейзаж. “Летите” стоит отдельно, дабы не было повелительного наклонения: “Летите в звезды”, и т.д.».
Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.
“Пустота” стоит отдельно, как единственное слово, характеризующее небесный пейзаж. “Летите” стоит отдельно, дабы не было повелительного наклонения: “Летите в звезды”, и т.д.».
Есть и еще одна версия «лесенки»: запись стиха подобным образом была придумана Маяковским специально для замены системы пунктуации, которой он так и не выучился, а запятые за него расставлял Осип Брик. Но она тоже не выдерживает критики.
Если же говорить о доходах «лучшего и талантливейшего», то в среднем во второй половине 1920-х годов он получал около 1000 рублей в месяц (для сравнения, доход квалицированного рабочего на заводе составлял в то время около 80 рублей в месяц), часть уходила на уплату налогов. Но одно дело сопоставлять получаемую прибыль поэта и рабочего, а совсем другое – сравнивать равных с равными. Среди пишущей братии Маяковский был не таким уж богачом. Например, пролетарские писатели, отвечающие политике партии, зарабатывали до 100 000 рублей в год.
Павел Лавут вспоминал случай, произошедший с Маяковским на выступлении в Гаграх в 1929 году, в это время там были и знаменитые московские артисты: «Маяковский закупил все открытки киноактрисы Анели Судакевич, и мы с любопытством наблюдали, как он, стоя у кассы, премировал ими тех, кто покупал билет на его вечер. Вслед за этой шуткой последовала другая. Он встал у входа и с озорством обрывал билеты. Когда он, наконец, взобрался на эстраду, из публики раздался голос:
– Довольно дурака валять! Пора начинать! Деньги брали, а толку не видно!
– Кто хочет уходить, не задерживаю! Получите три рубля и не мешайте. Передайте ему, – он достал деньги и протянул в публику. – Пусть кассирша не волнуется, я из своего кармана. Что же вы испугались? Получайте! – не отставал Маяковский.
Человек, к которому он обращался, подошел к эстраде. Публика зашевелилась. Кто-то крикнул:
– Самый дорогой билет стоит полтора, а он сидит за полтинник.
– Пусть знает мою доброту и запомнит, что на Маяковском никогда не прогадаешь, а можешь только заработать!»
Будучи человеком творческой профессии, Владимир Маяковский мог рассчитывать только на гонорары от публикаций и выступлений, а также отчисления за киносценарии и постановки пьес. Гонорары, которые ему полагались, но могли задержать, он выбивал мастерски. Михаил Розенфельд, сотрудник «Комсомольской правды», вспоминал: «У нас в редакции были люди, перед которыми все трепетали, например – Чаров Михаил Иванович… Чаров был ответственным секретарем в редакции и умел так себя поставить, что абсолютно все было в его руках. Этого человека все в редакции боялись. Боялись или не решались вступать с ним в какие-нибудь пререкания, потому что это грозило всегда административными последствиями. Но Маяковский обращался с ним смело и решительно. Например, бывали в редакции заминки с гонораром, скащивали этот гонорар. И тогда Владимир Владимирович направлялся к Чарову в кабинет с огромной своей палкой, стучал этой палкой о стол: “Даешь, Чаров, деньги!” И Чаров побаивался, косился на эту палку и моментально выписывал деньги».
Доходы поэта не всегда были довольно высокими. В трудные для страны годы он работал, не покладая рук, в «Окнах сатиры РОСТА» (1919–1921), но денег хватало лишь на 3 миски пшенной каши, 8 копченых угрей и конину для собаки. В том же 1919 году была самая трудная зима для постреволюционной России, водопровод и канализация не работали. В стихах Маяковского есть строки о том, что в уборную ходили пешком через всю Москву – на Ярославский вокзал. Семье из трех человек, Лиля и Осип Брики, Маяковский, а с ними еще и собака Щеник, приходилось ютиться в одной комнате в Полуэктовом переулке. Тогда, чтобы немного заработать, Лиля переписала поэму «Флейта позвоночника», которую поэт посвятил ей еще в 1915 году, а Маяковский сделал обложку и иллюстрации к книге. Этот экземпляр она отнесла в «Книжную лавку писателей» – там знали толк в раритетах, тотчас нашелся покупатель, который щедро расплатился за доставшуюся ему реликвию. Целых два дня семье было на что есть...
